Официальная версия сайта "Книжного Клуба Книговек"
 
Бесплатная доставка по всей России
 
Гарантия лучшей цены
 
Удобные способы оплаты
По сериям
По жанрам

Вингертер Н. Бестия. Рассказы

300
ф
В корзину
Лот: 142274
Год издания: 2014
Страниц: 192
Формат: 84х108/32
Описание:

В Книжном клубе выходит второй сборник рассказов
калининградского писателя Николая Вингертера, известного
нашим читателям по книге «Женщина с повинной». В новом
издании, как и в предыдущем, собраны разнотематические
рассказы – простые и искренние, жизненные и потому понят-
ные, читающиеся легко и с увлечением.
Лучше всего о творчестве писателя говорят его произве-
дения, поэтому мы предлагаем вам познакомиться с фраг-
ментом рассказа, давшего название новому сборнику.
«В камере предварительного заключения, куда помещают задер-
жанных на сроки до десяти суток, ночь наступает не как в обычной
жизни, даже не как в следственном изоляторе или тюрьме, где прово-
дят в ожидании суда месяцы, и где отлажен свой, лагерно-тюремный
быт арестованных; ночь наступает сразу же после вечерней поверки
и того, что называют ужином, – после них заняться нечем. Помещенные
сюда, как правило, укладываются каждый на свои нары, потому что
друг друга совершенно не знают, молчат, занятые личными думами,
очень редко кто-то тихо заговорит с соседом. И во всем этом мрачном,
без элементарных удобств, как в средневековье, помещении царят
подозрение и угрюмость, которые рождаются часто между чужими
людьми; они затаиваются в себе, как слизняки в ракушках, и от этого
кажущиеся вовсе не людьми, а какими-то бездушными существами,
которые даже боятся признаться, что еще несколько часов или дней
тому назад были действительно обычными людьми. <…>
На ужин подавали коричневого цвета жидкость, называемую чаем, на
самом деле просто кипяченную воду, заправленную жженным сахаром,
и необычный деликатес: бутерброды из черного хлеба с тонко размазан-
ным маргарином и филе маринованной, пожелтевшей от долгого хране-
ния, заветренной селедки. После такой еды в душной камере хочется без
конца пить. Поэтому постоянно кто-то из десяти ее обитателей вставал,
шел к жестяному бачку с водой и гремел алюминиевой кружкой.
– Кажется, настал черед и моей рыбке воды напиться, – вдруг
сказал кто-то немолодой, с седой бородкой интеллигента, и напра-
вился к баку.
– Ты что мелешь, идиот? – неожиданно отозвался на его слова,
словно ждал их, лежавший на первом ярусе еще молодой, но полнова-
тый и невысокий человек. – В помойном ведре напои свою рыбку...
Шедший пить, резко остановился, его и без того понурое лицо
побледнело от испуга, и он повернул назад.
– Иди и пей, – снова сказал ему говоривший. – На первый раз,
конечно, тебе прощается, потому что без мозгов. Понятно: хочешь быть
умным или остроумным, но запомни, что «рыбка» – это тоже самое,
что «палка» на здешнем языке. Понял?..
В камере наступило молчание. При всей разношерстности засе-
лявшей ее публики, все сознавали, что человек с «бородкой» на самом
деле допустил оплошность, не совместимую с теми понятиями, что
царили в этом помещении, где были свои законы, свои обиходные
слова и мораль, так непохожие на то, что могло быть или просто непо-
нятым, или незамеченным в мире обычных людей. <…>
Говорившего звали Леня Сизов по прозвищу Бестия. Получил он его
когда-то от одного работника уголовного розыска, тонко подметившего
«способности» молодого человека ловко влезать в чужую душу, распола-
гать к себе, а потом нагадить в ней, да порой так, что та душа еще месяцы 

и годы не могла отмыться от этой грязи, чувствуя себя опустошенной
и ни кчемной; возможно, еще именно из-за последнего он и прослыл «бести-
ей», потому как кроме определения «дерзкий и наглый мошенник» это слово
имеет и прямой перевод с «bestia» – «скотина». Но Сизова это не смущало
ничуть. Все это он знал и сам, хитрый, неглупый и даже в меру образован-
ный – имел два курса пединститута, а на досуге постоянно читал, правда,
бессистемно, книжки. Он прекрасно понимал, что без разных знаний, пусть
поверхностных, общаясь с людьми, не мог стать хорошим мошенником,
который всегда должен быть и неплохим психологом. Но по-другому жить
не мог, не хотел, потому что это был его образ жизни, которым он себе
зарабатывал на существование, не гнушаясь ничем. <…>
На вид ему было не больше тридцати, на самом деле он был на
пять лет старше. Молодой вид ему, в основном, придавала гладкая, без
морщин, белая кожа полноватого лица, как у закормленного большого
ребенка, и скудная белесая растительность на месте усов и бороды, как
у большинства блондинов; но всего больше – не моргающие никогда
во время разговора серые глаза, которые казались очень доверчивыми
и открытыми, как у кукол. <…>
Камеры предварительного заключения или следственных изоля-
торов были для него почти как родной дом. Несколько раз ему при-
ходилось здесь бывать по заслугам, но никогда он не задерживался
подолгу... <…> Был он, с одной стороны, человек криминала, хотя,
с преступным миром старался сильно не сближаться, и его в нем считали
одиночкой или просто фартовым парнем; с другой стороны – ощущал
себя чуть ли не тайным агентом специальных служб, на самом деле был
обычный доносчик, использовавший все выгоды или корысти ради.
И теперь он был в камере на задании, и касалось оно именно того
с бородкой, который так неудачно себя скомпрометировал, а Сизов,
несколько часов мучающийся вопросом, как бы заговорить с ним вроде
как невзначай, теперь ловко «зацепил» его и «познакомился» с ним бла-
годаря своим знаниям лагерного лексикона, который по специальным
книгам и на практике хорошо усвоил. Начальник отдела по экономиче-
ским преступлениям обещал ему некоторую свободу действий на бли-
жайшее время, еще обещал неплохую сумму денег, которую в случае
благоприятного исхода дела Сизов должен был получить за нужную
и важную информацию, которую его просили выведать у задержанного
по фамилии Буряк…»