Ницше Ф. По ту сторону добра и зла (Канон философии)

Сама жизнь, история, судьба — кто скажет? — воплотила в «неописуемую» быль беспощадный наказ Ницше: «Пиши кровью».Избранным, обреченным, как гладиаторы на арене, он завещал:«Нужно превзойти человечество силой, высотой души — превзойтиего презрением»… Анна Ахматова назвала это «великолепным презрением».Не понятый современниками и потомками, Ницше был пророкомужасов грядущего века.«Из всего написанного люблю я только то, что пишется кровью. Пиши кровью и ты узнаешь, что кровь есть дух». В России перевод «Так говорил Заратустра» переиздавался чуть лини ежегодно. Книга стала знамением набиравшего вес символизма ибыла чрезвычайно популярна в студенческой среде, где в тот периоднаметился пик самоубийств. Ницше, разумеется, к этому ничуть не причастен. Нет его вины и в том, что молодые немецкие солдаты уходилина фронт с томиком взрывоопасной поэмы, которую автор снабдил многозначительным подзаголовком: «Книга для всех и ни для кого». И верно! Кто ее понял по-настоящему, эту «алмазную прозу»? Никто, ибо видели лишь то, что желали увидеть. Упиваясь триумфомволи, проглядели главное — апофеоз страдания. Разделял ли творец мысли и высказывания своих персонажей? Возможно... И в самом деле. Кто если не он, заронил крамольную идею грядущего сверхчеловека, подхваченную сперва теософами, затем большевиками («новый человек») и «белокурыми бестиями» — нацистами. Кто же он, этот Фридрих Ницше, почти обожествленный в третьем рейхеи с 1923 года напрочь запрещенный в СССР как предтеча фашизма? Страстный обличитель пороков духовного сословия родился всемье священника. Отец умер, когда Фридриху едва исполнилось пятьлет, затем смерть отняла и младшего брата. Зато сестра Элизабет дожила до девяноста лет и удостоилась внимания фюрера, которомуподарила трость «незабвенного Фрица». В школе, а затем в гимназии Фридрих увлекся стихами и музыкой, но уже в двенадцатилетнем возрасте его настиг первый приступ болезни: мучительная мигрень, временное расстройство зрения. Он трепетно внемлет бунтарским аккордам Вагнера, сам пишетмузыку. В том числе и на слова Пушкина. Став студентом знаменитого Лейпцигского университета, поражает профессоров глубоким пониманиемдуха античной философии и поэзии. Невиданный случай: студент, не закончивший полного курса, избирается профессором классической филологии Базельского университета! В 1869 году Лейпцигский университет преподносит ему докторскую степень, причем без защиты диссертации. Вновь возвращается перемежающаяся слепота. Ему всего тридцать, но душевная депрессия уже свила гнездо в сердце, помрачая сознание. Разрыв с Вагнером Элизабет постарается потом представить Гитлеру как припадок безумия.«Основная концепция «Так говорил Заратустра» — идея вечноговозвращения, эта высшая из мыслимых форм утверждения… набросана на листке бумаги», — запишет он, закончив центральный трудвсей жизни. «Да, я постиг сущность морали, она вся покоится на лжи…, но несудите о ней по мне самому, ибо я, Фридрих Ницше, есмь величайшее исключение, никак не подтверждающее правила...». Он «чист, чист», как сказано в «Книге мертвых», ибо он писатель, носитель логоса, что по-гречески означает и слово, и миф, и мир. В Риме он познакомился с пылкой почитательницей Лу фон Саломэ,дочерью русского генерала. Двадцатилетняя красавица, «проницатель-ная, как орел и отважная, как лев», покорила стареющего философа. Больной, страдающий, усталый, забыв себя, он, словно в омут бросаясь, делает ей предложение. Отказ наносит глубокую рану. Порой достаточно и царапины, ибо душа художника слишком хруп-кий сосуд. Апоплексический удар случился 3 января 1889 года прямона улице. Жизнь удалось спасти, но разум опеленала черная паутина. Клиника Йенского университета стала последним пристанищем философа. Ницше замолчал навсегда. Жуткая улыбка застыла на его губах в полдень 25 августа 1900 года. Она и ныне остается неразгаданной, эта дьявольская усмешка бесконечного одинокого мудреца. Ницше ставили в вину афористичность письма... Вздор! Ставить ввину философу его афоризмы столь же нелепо и несправедливо, каквозлагать на него вину за то, что нацисты провозгласили себя ярыми ницшеанцами, «белокурыми бестиями» и «сверхчеловеками». Он писал своей кровью, но в культе крови и почвы его никак неупрекнешь. «Я заглянул в глаза человеку будущего, — устами Заратустры предрек Ницше, — и увидел в них смерть». «Человечество нуждается не только в войнах вообще, но в величайших ужасающих войнах, следовательно, и во временных возвратахк состоянию варварства». И это тоже прочитано в глазах человека будущего. Умер, как марафонец, рванувшись к финишу из последних сил. Грудью сорвал ленту нового, угаданного им кошмарного века и упалбездыханным на самом пороге. Но каким гулким тревожным эхом отозвалось отлитое из колокольной бронзы чеканное слово! Поэты Серебряного века преклонялись перед Ницше, видя в нем родоначальника символизма, но так и не поняли, что между дионисийствоми аполлонизмом скрыта не музыка. Не искусство, а тайна изменчивой, мятущейся, смертной, и потому вечно страдающей души человека.Такие всюду и всегда неудобны, их «съедают», но подобное каннибальство почему-то уподобляют судьбе. «Ницше — чайка», — сказал Андрей Белый, и это лучшее из всего сказанного о нем. Из книги Еремея Парнова «Тень Люциферова крыла» В новый выпуск серии «Канон философии» вошли произведения Ф. Ницше «Так говорил Заратустра» и «По ту сторону добра и зла».